Ничто так ни похоже друг на друга, как европейские города из окна автомобиля. Мелькающие за окном прохожие, дома, улицы и целые кварталы навевают легкую грусть и оставляют странное послевкусие. И осадок где-то глубоко в душе тоже оставляют странный: даже не недосказанности, а какой-то утраты. Такие же чувства в детстве вызывали игрушки, которые смотрели на тебе из-за стекол витрин. И ты смотрел на них, но шел по улице дальше. Или, может, это сожаление от утраты той остроты восприятия реальности, что была еще совсем недавно. Ведь была же? Ведь недавно же? Тогда почему сейчас кажется, что это какой-то другой я остановил бы машину и, плюнув на пунктуальность и правила, прошелся бы до офиса пешком? Бродил бы по улицам, вдыхал морозный воздух Берлина или весенний аромат Зальцбурга. Слушал бы двуязычный Вильнюс или Ригу, любовался старым Таллинном. А я… я пунктуален, ответственен и чертовски жалею, что в машине не курят. Да и на переговорах не курят. И вряд ли там будет что-то крепче кофе.
Откидываюсь на спинку пассажирского сидения и закрываю глаза. Я не умею довольствоваться малым. Уж лучше вообще не думать, что сейчас ты в одном из городов, оказаться в которых мечтал с детства, чем бередить душу этими застекольными обрывками и фрагментами. Я вспоминаю свое первое знакомство с Питером, Киевом, Краковом… вспоминаю каждую деталь, каждое впечатление, оставшееся в памяти и живущее там все эти годы. Как бродил по Праге, забыв не только о времени на часах, но и дате на календаре. Да что там! Я не особо-то помнил, какой на дворе век. Я растворялся в каменных мостовых, взмывал в небо вслед за остроконечными шпилями, сливался с толпой на средневековой площади и отогревался в маленьких безымянных кофейнях. Я пробовал на вкус новые слова и названия, искал аналогии и совпадения, запивая их то терпким эспрессо, то обжигающим виски. Я жил каждым новым городом, проживал его историю и верил, что вписываю в его летопись если не новое слово, то хотя бы букву.
А сейчас? Сейчас я уже готов открыть глаза и послать все к чертям… но машина останавливается сама. И мне остается лишь грустно улыбнуться, нажать на ручку двери и поправить идеально завязанный двойной виндзор.